Вчера, например, были три двухчастные сонаты 1784 года: G-dur (№40 по Хобокену, №54 по Лэндону), B-dur (№41/55) и D-dur (№42/56).
Последняя особенно значительна. Как говорится, Бетховен у дверей.
Т. Манн в одном из своих писем приводит высказывание Гайдна: "Малость позавтракав, я сажусь писать музыку". Это Т. Манна восхищает: "Миляга!" - восклицает он.
В свое время, когда мне впервые попалось это письмо Т. Манна, я сопоставил со словами Гайдна такое признание Ахматовой: "Стихи - это не та работа, когда можно сказать себе: дай, дескать, потружусь. Стихи - это катастрофа".
Мне и тогда (лет в 30), и сейчас скромное признание Гайдна гораздо более по сердцу, чем напыщенная декларация о стихах-катастрофах.
Мне чуждо, когда мастер (пусть гениальный) подчеркивает свою значительность, экстраординарность своего труда; делает акцент на том, что он не такой, как все, что его творчество есть некая миссия, служение. "Знал бы про себя", как заметил Пушкин (по другому поводу).
Вот Чехов написал про абсолютно гениального "Черного монаха": "Просто захотелось изобразить манию величия".
И всё.
Добавлю фотографию: скромный чеховский домик на Малой Дмитровке, притулившийся среди огромных новых домов.
