Вчера вдруг прослушал скачанную как-то с classic online живую запись Б. Хайтинка от 21.03.10, а вот только что его же запись 2014 г. на youtube, которую я тут два года назад
показывал.
Оба исполнения прекрасны, но в более ранней записи плохо слышен виброфон в конце 2-й части и какая-то странная кикса в начале скерцо. Но кульминация финала сделана, пожалуй, сильнее, чем в записи 14-го года. Аккорд-кластер производит впечатление ужасной катастрофы. Правда, сейчас я расслышал в записи 14-го года в этом моменте свои достоинства: аккорд звучит несколько глуше, зато тоньше дифференцирован.
Обе записи с концертов в Амстердаме с орк. Концертгебау.
Но такой второй части, как в поздней записи Хайтинка, я не слышал ни у кого и никогда. Вообще
ТАК исполнить симфонию - прожить жизнь за три четверти часа. Очень интересно
видеть музыкантов, которые буквально одержимы исполняемой музыкой.
И вчера симфония как-то "срифмовалась" с "Зеркалом" Тарковского, пересмотренном накануне. И в фильме, и в симфонии есть что-то ужасающе трагическое, щемящее, безысходное, но и трогательное - как воспоминания детства. Кажется, Шопен как-то воскликнул в порыве сердечной боли: "О, моя родина!". И мне хотелось сделать то же самое.
Почему люди не понимают 15-ю симфонию и ненавидят фильмы Тарковского? Вообще-то ответ прост и содержится в максиме Элиота:
... human kind
Cannot bear very much reality.
В контексте:
Go, said the bird, for the leaves were full of children,
Hidden excitedly, containing laughter.
Go, go, go, said the bird:
human kind
Cannot bear very much reality.
Time past and time future
What might have been and what has been
Point to one end, which is always present.
(Four Quartets. Burnt Norton, II)
Загадочно, не правда ли? Как симфония Шостаковича. И опять - дети, птички...
Щебетание птиц в начале и в конце 15-й симфонии.
"Вхожу в чертог радостных птиц".
